ДВЕ СЕСТРЫ
28.12.2009
«Уважаемый главный редактор, – пишет Владимир Владимирович, – ко мне попало несколько экземпляров вашей газеты, прочитал от корки до корки. Мне повезло в жизни, и четыре своих лучших года я прожил на Чукотке. Недавно начал писать стихи и небольшие рассказы, и в них большое место отведено Северу. Буду очень рад, если хоть часть написанного мною увидят читатели. Преклоняюсь перед суровой и прекрасной северной природой, которая делает людей и чище, и ласковее, и добрее».
Присланные Владимиром Шевченко произведения показались нам интересными, тем более что они повествуют об истории нашего края, его людях и природе Чукотского автономного округа, которому в 2010 году исполняется 80 лет. Публикуем один из рассказов автора.
Владимир ШЕВЧЕНКО
ДВЕ СЕСТРЫ
Был обычный мартовский день теперь уже далекого
1988 года. Алексей Глебович уже четвертый год служил на Чукотке. Судьба отнеслась к нему благосклонно, и вместо арктических Певека или Мыса Шмидта послала его в поселок Урелики, расположенный на другом берегу бухты, напротив известного своим портом поселка Провидения. Здешние обитатели звали это место чукотской Швейцарией. И правда, климат здесь был намного мягче, чем в расположенном западнее городе Анадыре, центре автономного округа. Благодаря близости к Аляске, с ее незамерзающими участками моря, и удобному расположению в защищенной высокими горами бухте, даже в самые лютые морозы термометр не опускался ниже минуса двадцати пяти градусов по Цельсию. А во время нередких февральских двухнедельных пург и вообще могла быть плюсовая температура. Имелась и отличная горнолыжная база с подъемником.
Перед самым обедом позвонили из поселка Угольные Копи, там размещался вышестоящий штаб, что необходимо срочно прибыть для уточнения по ряду важных документов. Алексей доложил об этом начальнику штаба и сказал, что во время обеденного перерыва поедет в аэропорт за билетом и может задержаться. Не заходя домой, туда и отправился. Дочка уже год жила у его родителей на материке, с женой он разошелся, так что волноваться из-за опоздания было некому. От части до аэропорта он прошелся пешком, рейсовый автобус ходил редко, погода была отличная, солнечная, с легким морозцем, прогуляться и подышать свежим воздухом было одно удовольствие. Билет Глебович купил быстро, сразу туда и обратно, с обратным билетом на руках начальство не будет долго задерживать, прекрасно зная, что из-за нелетной погоды можно застрять надолго. Он уже собирался уходить, но его внимание привлекла группа людей.
Она была очень неоднородной по составу. Были русские, Алексей всех славян считал таковыми, и представители коренных национальностей Севера. У некоторых из-под дубленок виднелись белые рубашки со строгими галстуками, наверно, это были представители районной администрации, другие были одеты очень просто, несколько человек в национальных нарядах, расшитых бисером торбасах, нарядных кухлянках. В руках у некоторых были подарочные, покрытые росписью, самовары и подносы. Наверное, кого-то встречали.
«Совершил посадку самолет рейса Анкоридж – Провиде-ния», – послышался из динамика приятный женский голос. Теперь стало ясно: прилетел самолет из Америки. По берегам Берингова моря с давних времен живут эскимосы и чукчи, которые раньше в зимнее время на собачьих упряжках, а летом на байдарках через одноименный пролив общались между собой, были и браки. Поездки продолжались почти до конца тридцатых годов, подтверждением служили винчестеры, выпущенные в тот период и иногда изымавшиеся при различных обстоятельствах. Даже сейчас в поселке на складе бывшей фактории американского купца Свенсона был устроен зимний каток – вполне зримое ощущение былого.
В годы «холодной войны» прервалась всякая связь с соплеменниками и родственниками и оставалось надеяться только на будущее. И оно наступило. С «перестройкой» и последовавшим «потеплением» у людей появилась возможность не только написать письмо, но и увидеться после долгой разлуки.
После приземления небольшой серебристый самолет подкатил почти к самому зданию аэропорта. Сразу бросилась в глаза его низкая посадка, трапа ему было не нужно. Открылся люк, выдвинулось несколько ступенек, и стали выходить пассажиры, которые пошли в зону пограничного и таможенного контроля и вскоре появились в зале.
Внимание почему-то сразу привлекла одна пожилая эскимоска с американского берега. Держалась она очень уверенно, но просто. Капюшон парки цвета кофе с молоком был откинут назад и открывал идеальную прическу из каштановых волос. Лицо не было дряблым и морщинистым, а во рту сверкали ряды белоснежных зубов, идеальная работа стоматологов. Синие джинсы и коричневые сапожки из натуральной кожи завершали наряд.
От группы встречающих отделилась женщина, они обнялись и разрыдались. Скорее всего, это были сестры, которые встретились после долгой разлуки. Зрелище было жалким.
Представьте себе старуху с лицом землистого цвета, всю в глубоких морщинах, почти беззубую и с непонятной татуировкой на лбу, с редкими прядями седых волос. На затылок съехала мужского покроя шапка из крашеного кролика, драповое пальто когда-то было коричневым, а теперь цвета болотной жижи с воротником из овчины. Дополняли этот вид отвислые пузырями на худых коленках линялые рейтузы и стоптанные войлочные сапоги.
Сестры рыдали навзрыд и сорвали всю торжественность встречи. Алексей не знал, кем была та американская эскимоска, но это было и неважно. В свои годы она выглядела очень хорошо. А нашей досталось военное лихолетье с карточной системой, тяжелая работа в оленеводческой бригаде, где еле успевала варить, чинить одежду, заботиться о топливе для костра, или работа в поселке, где ее руки всегда что-то делали: нянчили детей, обрабатывали моржовые, нерпичьи, оленьи шкуры, потрошили рыбу, штопали и шили...
В горле у Алексея запершило, глаза стали предательски помаргивать, и их пришлось прикрыть рукой.
Он не мог смотреть на это спокойно и, чтобы остудить голову, пошел пешком в часть. Не стал даже садиться в автобус, притормозивший около него, махнув водителю рукой.
Послесловие
Вот такой маленький рассказ-зарисовка. Короткий эпизод из северной жизни. Те, кто знаком с Чукоткой, сразу понимают, о чем здесь идет речь. Зримо представляют себе заснеженный аэропорт, зиму, национальные одежды. В рассказе скрыто многое: и некоторая ностальгия, и стыд, и гордость. Но нет никакого преклонения перед своим американским соседом. В небольшом произведении автор смог высказать свою гражданскую позицию.
Присланные Владимиром Шевченко произведения показались нам интересными, тем более что они повествуют об истории нашего края, его людях и природе Чукотского автономного округа, которому в 2010 году исполняется 80 лет. Публикуем один из рассказов автора.
Владимир ШЕВЧЕНКО
ДВЕ СЕСТРЫ
Был обычный мартовский день теперь уже далекого
1988 года. Алексей Глебович уже четвертый год служил на Чукотке. Судьба отнеслась к нему благосклонно, и вместо арктических Певека или Мыса Шмидта послала его в поселок Урелики, расположенный на другом берегу бухты, напротив известного своим портом поселка Провидения. Здешние обитатели звали это место чукотской Швейцарией. И правда, климат здесь был намного мягче, чем в расположенном западнее городе Анадыре, центре автономного округа. Благодаря близости к Аляске, с ее незамерзающими участками моря, и удобному расположению в защищенной высокими горами бухте, даже в самые лютые морозы термометр не опускался ниже минуса двадцати пяти градусов по Цельсию. А во время нередких февральских двухнедельных пург и вообще могла быть плюсовая температура. Имелась и отличная горнолыжная база с подъемником.
Перед самым обедом позвонили из поселка Угольные Копи, там размещался вышестоящий штаб, что необходимо срочно прибыть для уточнения по ряду важных документов. Алексей доложил об этом начальнику штаба и сказал, что во время обеденного перерыва поедет в аэропорт за билетом и может задержаться. Не заходя домой, туда и отправился. Дочка уже год жила у его родителей на материке, с женой он разошелся, так что волноваться из-за опоздания было некому. От части до аэропорта он прошелся пешком, рейсовый автобус ходил редко, погода была отличная, солнечная, с легким морозцем, прогуляться и подышать свежим воздухом было одно удовольствие. Билет Глебович купил быстро, сразу туда и обратно, с обратным билетом на руках начальство не будет долго задерживать, прекрасно зная, что из-за нелетной погоды можно застрять надолго. Он уже собирался уходить, но его внимание привлекла группа людей.
Она была очень неоднородной по составу. Были русские, Алексей всех славян считал таковыми, и представители коренных национальностей Севера. У некоторых из-под дубленок виднелись белые рубашки со строгими галстуками, наверно, это были представители районной администрации, другие были одеты очень просто, несколько человек в национальных нарядах, расшитых бисером торбасах, нарядных кухлянках. В руках у некоторых были подарочные, покрытые росписью, самовары и подносы. Наверное, кого-то встречали.
«Совершил посадку самолет рейса Анкоридж – Провиде-ния», – послышался из динамика приятный женский голос. Теперь стало ясно: прилетел самолет из Америки. По берегам Берингова моря с давних времен живут эскимосы и чукчи, которые раньше в зимнее время на собачьих упряжках, а летом на байдарках через одноименный пролив общались между собой, были и браки. Поездки продолжались почти до конца тридцатых годов, подтверждением служили винчестеры, выпущенные в тот период и иногда изымавшиеся при различных обстоятельствах. Даже сейчас в поселке на складе бывшей фактории американского купца Свенсона был устроен зимний каток – вполне зримое ощущение былого.
В годы «холодной войны» прервалась всякая связь с соплеменниками и родственниками и оставалось надеяться только на будущее. И оно наступило. С «перестройкой» и последовавшим «потеплением» у людей появилась возможность не только написать письмо, но и увидеться после долгой разлуки.
После приземления небольшой серебристый самолет подкатил почти к самому зданию аэропорта. Сразу бросилась в глаза его низкая посадка, трапа ему было не нужно. Открылся люк, выдвинулось несколько ступенек, и стали выходить пассажиры, которые пошли в зону пограничного и таможенного контроля и вскоре появились в зале.
Внимание почему-то сразу привлекла одна пожилая эскимоска с американского берега. Держалась она очень уверенно, но просто. Капюшон парки цвета кофе с молоком был откинут назад и открывал идеальную прическу из каштановых волос. Лицо не было дряблым и морщинистым, а во рту сверкали ряды белоснежных зубов, идеальная работа стоматологов. Синие джинсы и коричневые сапожки из натуральной кожи завершали наряд.
От группы встречающих отделилась женщина, они обнялись и разрыдались. Скорее всего, это были сестры, которые встретились после долгой разлуки. Зрелище было жалким.
Представьте себе старуху с лицом землистого цвета, всю в глубоких морщинах, почти беззубую и с непонятной татуировкой на лбу, с редкими прядями седых волос. На затылок съехала мужского покроя шапка из крашеного кролика, драповое пальто когда-то было коричневым, а теперь цвета болотной жижи с воротником из овчины. Дополняли этот вид отвислые пузырями на худых коленках линялые рейтузы и стоптанные войлочные сапоги.
Сестры рыдали навзрыд и сорвали всю торжественность встречи. Алексей не знал, кем была та американская эскимоска, но это было и неважно. В свои годы она выглядела очень хорошо. А нашей досталось военное лихолетье с карточной системой, тяжелая работа в оленеводческой бригаде, где еле успевала варить, чинить одежду, заботиться о топливе для костра, или работа в поселке, где ее руки всегда что-то делали: нянчили детей, обрабатывали моржовые, нерпичьи, оленьи шкуры, потрошили рыбу, штопали и шили...
В горле у Алексея запершило, глаза стали предательски помаргивать, и их пришлось прикрыть рукой.
Он не мог смотреть на это спокойно и, чтобы остудить голову, пошел пешком в часть. Не стал даже садиться в автобус, притормозивший около него, махнув водителю рукой.
Послесловие
Вот такой маленький рассказ-зарисовка. Короткий эпизод из северной жизни. Те, кто знаком с Чукоткой, сразу понимают, о чем здесь идет речь. Зримо представляют себе заснеженный аэропорт, зиму, национальные одежды. В рассказе скрыто многое: и некоторая ностальгия, и стыд, и гордость. Но нет никакого преклонения перед своим американским соседом. В небольшом произведении автор смог высказать свою гражданскую позицию.
